Перекалеченые жизни,
Гнилые, страшные деревни.
Найдется водка, ты брат свистни,
Меня с похмелья хуевертит.
Сопливят мартовские тропы
К сельпо одна, вторая дальше,
В погоста тихого затопы,
Куда придем мы срока раньше.
И сколько там могил всем похуй.
Тут и живых никто не помнит.
Лишь воронья унылый клекот
И на душе пропитой стрёмно.
Зайду на кладбище под вечер
И средь крестов пойду сутулясь.
Перекрещю зачем-то плечи,
Видать башка совсем рехнулась.
Вот первый парень на деревне,
С тюрьмы в гробу зимой вернулся.
Дурак он был, но бля душевный,
С болезни вроде бы загнулся.
Вот непутёвая деваха,
В сарае спьяну удавилась.
Вот гармонист от бога - Паха,
Гармонь с ним вместе и зарылась.
Вот Ваня, мастер на все руки,
Бесхозно жил, бесхозно помер.
Не перенес с семьёй разлуки,
Ушла семья, всё стало похер.
Тут фельдшер Митя, тётя Зоя,
А там деды конечно, бабки...
Вот так и я от перепоя
Прилягу скоро в эти грядки.
Пусть зарастёт моя могила
Травой сорной и высокой.
В деревне дальней за Тагилом
Я помер в мае одиноким.
Зилов 23 год. Март.
